Все мы знаем, что ложь и клевета суть зло; но, к сожалению, мало знаем, что в этом зле худшее то, что на ложь и клевету мы или мало, или вовсе не обращаем внимания. «Что тут особенного, – говорим мы, – что я солгал? Ныне почти все лгут; что за беда?» Так говорим мы, но так говорить бы не следовало; ибо лгать и клеветать подлинно есть беда, и беда большая.

  «Умоляю вас, братие, – говорит вселенский учитель, – перестаньте лгать и клеветать. Ложь есть первый грех и ремесло дьявола, ибо он первый солгал Адаму и весь род человеческий ввел в погибель. Пусть другие ни во что ставят ложь, не каются в ней и не оставляют ее. Они не избежат наказания, ибо Пророк говорит: погубиши вся глаголющия лжу (Псал. 5, 7). А еще хуже будет тем, которые ложь соединяют с клеветою. Клевета великие дома разрушает; один оклеветал, а через него плачут и рыдают и другие: и дети его, и ближние, и друзья. Но за это и клеветникам бывает худо. Господь от них и молитвы их не принимает, и свечи их угасают, и приношения их не приемлются, и гнев Божий почивает на них, как и говорит Давид: потребит Господь вся устны льстивыя, язык велеречив. Клеветники, заключает св. Златоуст, хуже воров и разбойников».

  Итак, подлинно лгать и клеветать есть беда великая. Видите, как страшны грехи лжи и клеветы, на которых мы не обращаем внимания. Ложь, как слышали, есть первый грех и ремесло дьявола, а клевета дома с корнем исторгает, заставляет плакать и рыдать многих, делает клеветников противными Богу и, по сравнении, ставит их хуже еретиков и разбойников. Очнитесь же, лжецы и клеветники, от своего неразумия и старайтесь, всеми силами старайтесь обуздывать язык свой. Для сего же, чтобы и навсегда обуздать его, чаще приводите себе на память следующие слова Писания: мерзость, говорит оно, Господеви устны лживы (Притч. 12, 22). Погубит Господь вся глаголющия лжу; мужа кровей и льстива гнушается (Пс. 5, 7).

  И, наконец, и то, что говорит девятая заповедь: не послушествуй на друга твоего свидетельства ложна. Если вы будете помнить это, то мы надеемся, что вы станете бояться лжи и клеветы, как грехов, противных Богу, и будете, отвергнув ложь, говорить истину, каждый ближнему своему (Еф. 4, 25). Аминь.

  Мы, братие, часто говорили с вами о грехе осуждения, но приходится говорить и еще. Ибо едва ли есть между нами грех, распространенный более сего и почитаемый, однако ж, неважным. Видим у брата сучок – сейчас же и указываем на него, не думая, что грешим в этом случае, как будто так и должно быть. На самом же деле не должно так быть. Если за всякое слово праздное, еже аще рекут человецы, воздадят о нем слово в день судный; то тем паче ответят, да еще и в сей жизни лишатся благоволения Божия за слово осуждения.

  Жили в одном монастыре два монаха, «велики житием», как говорит сказание, и ради этого сподобившиеся видеть один на другом ежедневный, особенный отблеск благодати и славы Божией. Но вот некогда один из них вышел для каких-то надобностей за ворота монастырские в пятницу, рано утром, и увидал человека, вкушающего пищу. Что бы, казалось, ему было дела до согрешающего? Но нет, не утерпел монах и осудил. «Ну можно ли, – сказал, – в пятницу тебе так рано есть?»

  На другой день, возвратившись в монастырь, он встретился со своим сподвижником. Тот взглянул на него и, к удивлению своему, заметил, что уже чудного отпечатка славы Божией на нем не было. Как искренно любивший своего друга, он сильно восскорбел о нем и спросил: «Что-нибудь да ты сделал худое? благодати Божией я не вижу на тебе!» Осудивший отвечал: «Ни делом, ни помышлением не нахожу себя согрешившим». «Так, – отвечал друг. – Но не согрешил ли словом?»

  Тут осудивший вспомнил свою встречу с рано евшим в пяток и сказал: «Да, я вчера рано евшего осудил: помолись обо мне, чтобы Бог простил меня». И оба наложили на себя пост. Прошло после сего две недели, и молитва и пост спасли осудившего. Благодать Божия снова сошла на него, и оба утешились и прославили Бога. «Темже, братие, – заключает сказание, – не осуждайте никогоже, но о своих попечемся согрешениях».

  Видите, братие, что и святые осуждались Богом за грех осуждения, хотя им, по-видимому, судить согрешающих было простительнее нас; ибо они сами были святы и каждый грех им поэтому особенно должен был противным казаться. А мы, каковы сами-то! – Осуждая других, хотя сами великие грешники, мы, конечно, подвергаемся и большему осуждению. О, Господи, положи хранение устам нашим! Аминь.